Рон Вуд: «Третий Камень От Солнца»

После Кейта и Мика, самый важный элемент музыки Rolling Stones, это Woody. В этом типично бессвязном интервью, гитарный снайпер обозревает свою карьеру, как краеугольный камень рок-н-ролла.
Если и существует вообще группа, которая могла бы символизировать собой рок-н-ролл, то такой группой могли бы быть The Rolling Stones.
Теперь, разменяв уже третье десятилетие, Stones продолжаю вздыматься на изменчивых волнах музыкальной моды. С выдающейся гибкостью и легкостью, кажется, что они способны усваивать новые идиомы, без разбавления крутого ритм энд блюзового базиса своего фирменного звучания. Конечно, единственная разгадка аспекта этого звучания, это двойная гитарная атака, в котрой изначально были Брайян Джонс с Кейтом Ричардсом, за основу был взят такой эталон как невероятная группа Мадди Уотерса конца 40-х и начала 50-х. Когда в 1968 Джонс покинул группу, его место занял Мик Тейлор из группы The Bluesbreakers, произошло солирующее расщепление гитарных нуклидов группы на пару с более предсказуемым ритмом, противовес соло партиям. Только с отставкой Тейлора и с последующим приходом Рона Вуда, снова затуманившего эти партии, превратившиеся в главную особенность музыкальной текстуры Stones. И сегодня, порою, Вуди считают новичком Stones, на самом деле, только он считается незаметным музыкантом группы, но после 10-ти лет, семи альбомов и бесконечных турне, это отличие начинает приобретать другой смысл. Нет, он не просто появился из ниоткуда как участник Stones, его рок карьера путешественника включает некоторые вполне впечатляющие рекомендации, в любом стандарте. Второй гитарист, а затем басист оригинальной классической группы Джеффа Бека, лидер гитарист группы Рода Стюарта и Ронни Лейна Faces («Лица»). Соло музыкант с пятью сольными пластинками в своем багаже, один из организаторов (на пару с Питом Таунсендом) и участник концертов The Rainbow, на которых присутствовал Эрик Клэптон, освободившийся от своей наркотической зависимости и вернувшийся на сцену; специальный представитель The New Barbarian («Новые варвары») – даже если не учитывать, что он играет в Stones, бесспорно, Рон Вуд был настоящим рок-н-ролльщиком.
Это первое масштабное интервью с Вуди данное им после продолжительного перерыва, так что вы можете считать данное интервью исчерпывающим, мы разберем его путь, от первого знакомства с музыкой и до его предварительных комментариев грядущих сессий звукозаписи Stones. В прессе появились сообщения, что группа начнет записывать альбом в середине января, а потом отправится в турне.
По ходу дискуссии, затрагиваются его собственные музыкальные влияния, современная музыкальная сцена, его любимая аппаратура, его большая коллекция гитар, его сольная деятельность и проницательные наблюдения доверенного человека, по поводу работы с такими музыкантами как Бек и Стюарт, Клэптон и Таунсенд, и конечно же, Мик, Кейт, Билл и Чарли. Как музыкант самой величайшей рок-н-ролльной группы мира, он рассказывает беззаботно, откровенно и непретенциозно – также как он играет на гитаре. Но как его гравюры, ксилография и картины, музыка Вуди обманчиво простодушна, как и его мастерство гитариста, басиста, музыканта на гитаре со стальными струнами. И нельзя не отметить то уважение, которое он получает от товарищей музыкантов. Итак, дамы и господа, я рад вам представить РОНА ВУДА!!!!!!
Ты начал играть на гитаре примерно в восьмилетнем возрасте. Почему именно гитара? Как ты начал?
Ронни – Мои старшие братья оказали на меня очень интересное влияние, потому что в музыке, также как и в художественной школе, я шел своим путем. Мне повезло в том отношении, что мне не пришлось боготворить бухгалтера (смеется). Односемейные дома в той части Лондона, где прошло мое детство, очень маленькие. Все они двухэтажные, двухкомнатные и с кухней на первом этаже, две комнаты, еще одна такая малюсенькая комнатушка на верхнем этаже. Когда мои братья ходили в художественную школу, я был примерно одного возраста со своим приятелем Джесом, которому было 8-мь. И мне приходилось смотреть через решетку в кухне и наблюдать за всеми парнями из художественной школы и их подружками. Тогда я еще не понимал, что это они там творят с девчонками (смеется), но мне понравилось, что они делали с гитарами и старым струнным басом. Это была басуха сделанная из коробки из-под чая. Я не долго наблюдал за ними через решетку. Мой средний брат торчал от чисто традиционного джаза – Бикс Беребег и Луи Армстронг – которого я и сейчас люблю, и он первым научил меня играть на черепах и деревянных чурбанах. Хотя мой старший брат, Арт, больше интересовался той музыкой, на которую позднее переключился и я. Он притащил мне мои первые пластинки на 78 оборотов, такие записи как Great Balls Of Fire («Великие Огненные Шары»), I’m Walking («Я гуляю»), Shame, Shame, Shame Джими Рида. Он также дал мне послушать Howling Wolf(а), Гамберта Самлина – великого гитариста. Арт играл в группе в стиле скиффл с коробкой из-под чая и стиральной доской, вот как раз в составе этой группы в свои 9 лет я впервые и вышел на сцену, в антракте между фильмами Томми Стила, в местном кинотеатре. Тогда я нервничал точно также как и сегодня, когда я выхожу на сцену. Тем не менее, гитариста в этой группе звали Лоуренс Шиф. Он играл много песен Элмора Джеймса, которые я люблю до сих пор, и, конечно же, он умел играть как Большой Билл Брунзи – а порой даже и лучше. Тогда Джим Уиллис научил меня играть на банджо. Он очень хорошо играл на банджо и на толстой, старой, с дыркой в форме буквы F гитаре, музыку в стиле Эдди Кондона. Я не знаю, но сочетание этих двух музыкантов привело меня к мысли, что мне необходимо найти свой звук (смеется), но такая вещь как мастерство Лоуренса и быстрота пальцев, обычно сводят меня с ума. Вскоре после этого, меня совершенно поразил барабанщик по имени Колин Литтл, который дал мне послушать импортные пластинки Чака Берри. Колин также играл в группе моего брата Арта. И все эти ребята, Чарли Уотс, Джек Брюс, Дик Хик Стал-Смит, Алексис Корнел, Киф Хартли, Ники Хопкинс, Джон Лорд обычно играли в маленькой пивнушке которая называлась Station Hotel («Ж. Д. Отель») в Харрове.
Ты когда-нибудь брал «официальные» уроки?
Нет, я все разучивал на слух. У меня было несколько отработанных списков – апликатуры, на каких струнах должны быть твои пальцы на грифе. Меня учили Джим и Лоуренс, но по большому счету я наблюдал за ними и разучивал гитарные рифы Чака Берри. Потом, когда я все это разучил, я переключился либо на Бадди Холли, либо на Кенни Буррелла, когда он играл с Джимми Смитом, или Гранта Грина, когда он играл с Джимми МакГрифом. У этого музыканта был очень странный стиль. Я действительно привык играть вещи Уэста Монтгомери, даже не смотря на то, что я не умел играть в октавах, как правило, я сопротивлялся этому. Обычно, я словно впитывал в себя всю эту музыку, и сегодня все эти музыканты все еще со мной.
Твои первые группы в основном играли в стиле ритм энд блюз.
Да, моей первой группой были Thunderbirds, потом The Birds. Потом, когда The Birds вылезли с песней Mr Tambourine Man, наш подлец менеджер судился с нами, потому что ему сказали, что мы продали наше имя. Это была наша первая реклама, мы попали на первую полосу журнала The Melody Maker, но это был дешевый способ сделать себе рекламу. Тем не менее, обычно мы играли песню Leaving Here Эдди Голландера, No Good without you, baby («Без тебя так плохо, милая») Марвина Гая, которую я до сих пор считаю великой песней, и подобные вещи. В то вроемя, я как правило сочинял все песни для оборотных сторон синглов. Первая написанная мной песня называлась You’re On My Mind («Я думаю о тебе»), идею я спер из темы A Certain Girl группы The Yardbirds, эта тема по настоящему завела меня. Потом, мы ушли от Франклина Бойда, который был по типу раннего Сэвила Роя, и попали в руки Роберта Стигвуда, который решил сделать большое культурное изменение в имени нашей группы и мы сменили название на The Birds Birds (смеется). Мы печатались на его фирме грамзаписи Reaction, The Who тоже печатались на этом лейбле. В тоже самое время, The Cream только-только начали подниматься. Я помню, как мы закатывали дикие вечеринки, я помню, как Клэптон схватил Стигвуда за галстук и привязал его к галстуку Брайяна Эпстайна (смеется). Конечно, конец этой группы отчасти был похож на конец группы Джефа Бека, потому что все это было мрачно.
Как же ты связался с Беком?
Понимаешь, я узнал о том, что The Yardbirds распались и я познакомился с Джеффом, когда сталкивался с ним в разных клубах. Так что я позвонил ему, когда он ушел. Многие не знают о том, что когда только пришел в группу Джефа Бека, я играл на гитаре вместе с Джефом, и с нами еще играл Дейв Амброс, который часто играл на басу вместе с Брайяном Эйгером. Однако, Джеф не хотел брать его в группу и поэтому спросил меня, не хочу ли я переключится на бас? На что я ему ответил, «Для меня это как раз то, что надо, а то я так вяло играю на гитаре». Надо сказать, что тогда я реально лажал. Так что я подумал, что бас гитара может дать мне новые возможности.
Я слышал о том, что ты просто спер свою первую бас гитару, взял и вынес ее из музыкального магазина.
Да, я пошел в магазин Selmer, потому что мы репетировали за углом от него. Я выбрал себе джазовый бас Fender, он сохранился у меня до сих пор, и обо мне написали во всех газетах, но я был слишком молод, так что моим родителям пришлось вносить за меня залог. Мы уехали, когда они пришли на следующий день, а я одолжил бас на часок. Через год я поехал и заплатил за этот инструмент (смеется). Одно время я также играл на 6-ти струнной гитаре Danelectro. Эти гитары мне понравились, потому что были легко взаимозаменяемыми, в свое время Тауншенд разбивал эти гитары как одержимый! (смеется)
Музыка какого музыканта подтолкнула тебя перейти с гитары на бас?
По большей части Пол Сэмувелл-Смит, я часто ходил в клуб Crawdaddy в Ричмонде, и почти каждую неделю смотрел выступления Yardbirds. Обычно, мне нравилось как Эрик играет на гитаре, и я пытался копировать его. На самом деле, тогда он встречался с одной девчонкой, которая потом стала моей первой женой (смеется). Но также я освоил бас гитару, просто наигрывая гитарные ходы Джефа. Например, песню Let Me Love You, Baby («Позволь мне любить тебя, милая») – я играл с большим удовольствием. И я часто вспоминал партии Эшли Данбара, когда мы играли, например Blues De Luxe («Шикарный Болюз»), потому что, как правило, я робел, когда учился у чикагских исполнителей блюза.
Как тебе работалось с Беком?
Мы всегда прекрасно ладили. Он открыл для меня целую плеяду блюзменов Чикаго. Бадди Гай до сих пор является одним из моих фаворитов – я только что подарил ему один из своих Стратокастеров. Он также познакомил меня с группой Vanilla Fudge, это была многообещающая команда когда они впервые вылезли с прекрасной перепевкой You Keep Hangin On («Ты продолжаешь меня ждать»). Но если говорить о моих басовых партиях, как правило, Джеф давал мне свободу, потому что он понимал, что я уступил ему, забросив гитару. Он не смог бы найти себе нескольких басистов, хочу тебе напомнить, что они не были особо изобретательными. Я всегда играл с открытыми струнами, использовал тяжелый медиатор, однако я помню, что однажды в Детройте я играл английской одноцентовой монетой – на чужой гитаре (смеется), потому что потерял свою. Однако это было потрясающее шоу, концертный зал The Grand E Ballroom, а в буфете продавались хот доги длинною в фут. Мы собрали все 200-300 мест. Зал The Kinetic Playground в Филадельфии, «чайная вечеринка» в Бостоне, в залах Fillmore East и West. На самом деле первый концерт в The Fillmore East был построен на репутации Бека. Мы получили в СМИ отличные рецензии, например, о нас прекрасно отозвался Роберт Шелтон (в газете the New York Times), и внезапно, вся Америка была заинтригована. Конечно, Джеф играл просто замечательно, и Род пел прекрасно, хотя эта парочка больше не разговаривала друг с другом. У меня были хорошие отношения с Родом, я часто угорал вместе с ними, но при этом знал меру, потому что я более-менее уважал настоящий джеффовский подход великолепного манипулятора гитары. Последний раз, я видел его пару месяцев тому назад, он сказал мне, что он до сих пор занимается на гитаре пару часов в день, и я охотно ему верю. Но лично я практикуюсь только на сцене (смеется). Нет, я сжимаю свои челюсти, но последнее время живопись отнимает все мое время, и на все остальное этого времени просто не остается. Однако картины никогда не вытесняют гитару. Например, когда Кейт в городе, я всегда играю с ним.
Играя в группе Бека, ты имел возможность познакомиться с Джимми Хендриксом.
Да, как-то раз он подарил мне собаку, гончую породы bassett. Он также подарил мне свою оригинальную пластинку, концертник Би Би Кинга Live At Regal. Он часто позволял мне играть басовое соло. Да, конечно, в группе Бека я всегда играл басовое соло, но вот когда джемовали я и Джимми – как-то раз в клубе The Scene на Статен Айленде он сказал, «Послушай, Джеф, дай поиграть басисту, он прекрасно чувствует музыку». Я также виделся с ним в день его смерти. Он был в гостях у Ронни Скота. Никогда этого не забуду.
Так почему же, в конце концов, группа Бека распалась?
Да, ведь ко вмему прочему Род и Джеф не ладили между собой, Ники Хопкинс и Джеф реально ненавидели друг друга. Хотя, я полагаю, многое было заложено в музыке. Ники всегда приходил с портфелем и в макинтоше (смеется). Когда в группе играл последний барабанщик Тони Ньютон, настоящий бизнес мен. (Ронни пародирует голос Ньютона) «Ты считаешь, что заплатил, так? Что там делает Мики Мост? Вам нужен человек, который все организует». И так далее и тому подобное. И за две недели до фестиваля в Вудстоке у нас у всех лопнуло терпение, и мы развалились.
Тогда ты перебрался в The Faces.
Это была единственная группа Рода и моя любимая команда. На альбом The Small Faces – Ogden’s Nut Gone Flake попало несколько очень милых песен, это были очень английские песни, и с тех пор как мы с Родом перебрались в Америку, мы сильно тосковали по дому и частенько играли эти песни. Без сомнения, когда распалась группа Бека, (Стив) Марриот ушел из Small Faces, и они словно наскочили на мель. Даже не смотря на то, что я не знал его с самого рождения, я позвонил Ронни Лейну (смеется). И я спросил его, «Чем ты занят?». На что он мне ответил, «Да ничем!». Тогда я сказал, «Я хочу поиграть». А он мне, «Конечно, приходи сегодня вечером». Вот так  мы и собрались (смеется). За исключением Рода, который не знал об этом, и его там не было. И эта ситуация в корне отличалась от того, что происходило в группе Бека. Понимаешь, я жил в Америке и познакомил The Faces с The Meters и Глэди Найтом. Кенни (Джонс, барабанщик The Faces) много раз выручал, играя на барабанах. Тогда, многие играли тяжеляк, песни в стиле групп Booker T и The MGS; я часто часами просиживал с Марриотом, и мы слушали такую музыку. В какой-то степени The Small Faces были английской версией Booker T и The MGS с таким сексуальным вокалистом. Так что мы подходили друг другу. У нас не было денег, чтобы снять место для репетиций, The Stones дали в долг требуемую нам сумму. Я не знал о том, что однажды Ян Стюарт позвонил Ронни Лейну, пока мы репетировали, и сказал, «Послушай, Брайян (Джонс) умер, и мы считаем, и мы не против взять Вуди к себе гитаристом». На что ему Ронни ответил, «О, нет, его устраивает его место». Я сам узнал об этом разговоре только через шесть лет! (смеется) Но я не виню Ронни, потому что мне нравилось играть в The Faces. Тогда, Род все никак не мог понять, почему же я ухожу из Faces, я думаю, что в то время он хотел что-нибудь «замутить» с клавишником с Мэком (Яном МакЛаганом). Но Ронни Лейн уже ушел, так что все просто разваливалось на части. Просто они слишком часто цапались по мелочам, до тех пор пока группа не распалась. И тогда у меня просто не было другого выбора, оставалось лишь присоединится к этой ужасной группе The Stones!
Ты начал играть «бутылочным горлышком» в группе The Faces?
Да, конечно, пока я играл на басу. Я слушал много вещей, такие песни как The Weight, которую исполняет Арета Франклин с Дуэйни Аллман. А ты знаешь, однажды я вышвырнул его из своей гримерки, представляешь, своего кумира! Он искал пиво, но я никогда в жизни не видел его фотографию, так что я не знал его в лицо, а потом он умер. Но он открыл для меня игру слайдом. Когда я снова начал играть на гитаре, я сразу же начал играть мелодию с открытым аккордом Ми, и тогда я понял, что я также не умею играть настоящую мелодию. Я рад тому, что когда я играл на басу, у меня было свободное время, потому что я смог иначе взглянуть на гитару.
Выходит, что слайдом ты играешь в обычной настройке?
Я готов играть в любой настройке, открытый аккорд Соль, открытый Ми, стандартная настойка. Однако, я часто использую бутылку или стакан, или нож, зажигалку, все что имеет гладкую поверхность. Даже вот это (он указывает на коробку из-под кассет).
Прислушивался ли ты к каким-то советам Бека?
Я мало чему научился у Бека, потому что у меня не хватало смелости посмотреть (смеется). Он всегда был таким необузданным. Он любил «выбивать мозги», и как правило, частенько он выбивал и мои мозги (смеется). Но мне всегда нравилась его манера исполнения, и я считаю, что сейчас он играет еще лучше.
Как ты попал на альбом «Концерт Rainbow»?
Ты думаешь, что я узнал об этом только сегодня? Первые фотографии на которых я проявился, те, на которых я приглашаю Эрика на репетицию. На самом деле все это дело организовал Таунсенд, он позвонил мне и сказал, «Ну давай, нам надо расшевелить Эрика!», и я ему ответил, что первым это сделаю. Я думаю, что сам бы я никогда не решился на это, но Таунсенд думал иначе. Я рад, что я удостоился их уважения, и что они позвонили мне. Я всегда высоко ценил тех, кто оказал мне уважение, но они и сегодня продолжают меня уважать (Ронни задумывается) – и мне просто не верится, что они до сих пор так уважительны (смеется). Мне думается, что они уважают меня за свободную манеру исполнения. И тоже-самое было со Стенли Кларком, когда мы играли в группе The Barbarians. Он сказал мне, «Ты знаешь, что я впервые заволновался, когда привлек тебя к этому делу? Парня из группы Джефа Бека по имени Рон Вуд».
Вернемся к Stones. После того прерванного телефонного звонка, как тебя в конечном итоге пригласили в группу?
Как-то раз я попал на вечернику, опять на вечеринку Роберта Стигвуда (смеется) – как тесен мир! Когда Мик Тейлор сказал Джаггеру о том, что он уходит. Мик подошел ко мне и сказал, «Мик Тейлор уходит, Мик Тейлор уходит». На что я ему ответил, «Я знаю». А он мне, «Не хочешь присоединиться?». А я, «Конечно, я не против, вы всегда были моей любимой командой, но я не хочу подставлять ребят из Faces». А Мик и говорит, «Я тоже не хочу этого делать. У меня нет ни малейшего желания разрушать группу». Но я и говорю ему, «Ну ладно, если ты будешь в безнадежном положении, тогда позвони мне». Так что когда Faces закончили свое турне, а я подцепил какой-то вирус и лежал больной в Лос Анжелесе, зазвонил телефон – «Это Джаггер», услышал я в трубке. «Я в отчаянье». Тогда я отправился в Мюнхен, где они записывали свой альбом Black & Blue. Я все еще не мог рассказать все ребятам из Faces, я только сказал им, что быть может поеду в следующее турне вместе со Stones. Потом, Род уходит из Faces и группа распадается. Я прочил о распаде Faces в газете, в Женеве. Тогда я был в Мюнхене, в номере отеля, с Джефом Беком, справа от моего номера был номер Харви Мендела, так что я знал о том, что там творилось нечто странное (смеется). Но все зависело от Stones, которые решили, что им нужен гитарист с чувством юмора, музыканта способного добиться такого же успеха, что и они. Мне уже приходилось играть с ними, альбом it’s Only Rock-N-Roll был записан в моей студии, в подвале, когда я записывал свой первый сольник с басистом Уилли Виксом, барабанщиком Кенни Джонсом, Девидом Боуи, Миком и мной на вокалах, это было оригинально. И я сыграл на их альбоме несколько гитарных партий, которые Кейт тотчас же стер (смеется) со словами, «Я гитарист в этой группе». На самом альбоме он оставил только мою партию 12-ти струнной акустической гитары. Тогда я чувствовал, что никто не собирается третировать Кейта, но в тот раз я совершенно не хотел этого делать, потому что я привык уважать его, а теперь, я уверен, что он привык уважать меня (Ронни задумывается). Они ухмыльнулись и знали о том, что Кейт реально боготворит Рона (смеется). Нет, правда, у нас прекрасные отношения, и это находит свое отражение в нашей гитарной работе. Наше взаимодействие, для меня это идеальная ситуация, также как и для него, не смотря на то, что он изначально знал об этом. В наших отношениях есть свои трудности, и мы постоянно шутим на эту тему. Если звучит хорошая гитарная партия, я говорю, «О, это играю я», а Кейт разворачивается и говорит, «Нет, это я». Иногда, мы реально не можем распознать партии друг друга. Конечно, есть такие партии которые безошибочно принадлежат Кейту, и партии которые бесспорно принадлежат мне, потому что Кейт не смог бы сыграть их. Я играю эти партии быстрее, напористей, они иные как технически, так и композиционней, просто эти партии должен играть такой кент как я (смеется).
Как Stones работают в студии?
Безостановочно. Я играл в таких группах которые репетировали скажем с семи часов вечера и до полуночи, но Stones реально НИКТОГДА НЕ ОСТАНАВЛИВАЮТСЯ!! Как-то раз один из роуди наблюдал за Чарли и засек время, 18 часов за барабанной установкой безвылазно (!!), даже некогда было сбегать отлить. Это потрясающе. У этой группы величайшая самоуверенность. А Билл Вайман тем более прав, когда он сердится больше других, потому что он часами стоит на одном месте. Он может пить водку с апельсиновым соком, а красивая девушка ждет его, но она может ждать только 3 дня!
Ты до сих пор играешь некоторые басовые партии на пластинках Stones?
Билл сам просит меня об этом, и даже если он не просит, за него может попросить кто-то другой. И потом Билл говорит, «Ты должен научить меня». Кейт играет на басу на песне Pretty Beat Up, а я на I want to hold you и Emotional Rescue. Я не в ком раде не хочу упрекнуть Билла, он твердый как скала, и хладнокровней парня его еще надо поискать. А Чарли, он просто всегда непредсказуем.
Он придумывает поразительные ритмы.
Конечно. Но есть одна вещь, которая очень важна для любого, кто хочет понять «внутренние разработки» нашей группы, то, что Кейт называет «темповым ритмом Чарли». Так что Чарли следует за Кейтом, а Билл следует за Чарли. Вот почему порою приходится играть безостановочно, такой подход существовал с самого образования группы, и это особенно заметно на таких песнях как Last Time и It’s All Over Now.
Как ты считаешь, изменил ли ты звучание Stones?
Говоря откровенно, я дал им сильный пинок под зад, вместо того чтобы быть простым подпевалой. Я и не думаю соглашаться, я подхалим большую часть времени, потому что они почти всегда молчат в ответ на мои выпады. Но вот если я вижу какое-то непонимание, я буду яростно возражать и заставлю их отреагировать.
Приведи пример.
Конечно. В самом начале, когда я приехал в Мюнхен, я почувствовал, что надо прервать песню и сказал, «Нет, здесь не то чувство, эта песня должна звучать по-другому». Чарли тут же бросил свои барабанные палочки и сказал, «Это Ронни. Он всегда такой. Ну, надо же, он уже нам указывает!».
Так ты не чувствуешь себя «младшим членом Stones»?
Видишь ли, Кейт однажды сказал мне, «Ты играешь в Rolling Stones дольше Мика Тейлора, даже дольше Брайяна Джонса». После чего он сказал, что мне придется сдерживать себя и не комментировать новые песни, а старые не изменили меня физически. Так или иначе, я переиграл все их старые песни, когда играл в своих бывших группах. Я уже играл I Wanna Be Your Man, Manish Boy и прочее. Для меня стремление стать одним из Rolling Stones было естественным, также как желание быть одним из Faces или же Yardbirds. Ведь в конечном итоге группа Бека была дополнением.
Изменилась ли твоя роль в Stones как автора сочинителя песен?
Я помню, когда я впервые пришел в студию вместе со Stones, у меня был один гитарный риф, песня Hey Negrita, но я не был готов претендовать на свое авторство. Понимаешь, я смирился с этим, гм, и я сказал себе, «О кей, они уже признанная группа». И кроме того, мне не понравилась лирика этой песни, так что, по большому счету, мне пришлось проглотить только половину своей гордости. Потом, я снова столкнулся с этим при сочинении песни Down In The Hole, я написал эту тему, только музыку. Для меня это было основанием войти в авторский тандем Джаггер-Ричардс, но в этой роли соавтора оказаться ой как не просто. Но ты знаешь, мы всегда с юмором относимся к этому, мы высказываемся без обиняков, но при этом избегаем мелких ссор, не давая напряжению нагнетаться. Я всегда помню слова Билла, «После Monkey Grip они больше не разрешили мне писать музыку и тексты».
Теперь тебе доверяют написать хотя бы одну песню на альбоме.
Да, Everything’s Turned To Gold была первой, потом Black Limousine, No Use In Crying, Pretty Beat Up, Dance Part I – на этой песне я также сыграл на тенор саксофоне. А также немножко на альте на песне Summer Romance.
Как ты решил играть на гитаре со стальными струнами?
Барабанщик, о котором я уже говорил, Колин Литтл поставил мне песню Чака Берри Blue Feeling («Печаль»), где Чак играл на стальной гитаре, и мне всегда хотелось сыграть эту партию, хотя я только совсем недавно начал осваивать эту гитару, но могу сказать, что стальная педаль всегда сбивала меня с толку. Потом, кто-то сказал мне, что только Бадди Эммонс использовал две педали с левой стороны. Я продолжаю бороться с 10-тью струнами (смеется), но становится легче, когда ты понимаешь, что тебя просто дурачат, когда утверждают, что для получения новых интервалов и необходимых минорных тональностей надо четыре педали. Могу сказать, что как-то я получил примиленькое письмо от Бадди, в котором он меня напутствовал, «продолжай трудиться в этом направлении». Впервые я играл на стальной педали на альбоме Faces – Long Player.
Как Stones репетируют в период подготовки к турне, вы подгоняете студийные варианты песен под концертное исполнение?
Мы пытаемся и достаточно близко подходим к тому, что изначально мы записывали в студии, с того момента как мы начинаем раздумывать, как же нам сыграть эти песни на сцене, по крайней мере, тогда, когда мы занимаемся их монтажом.
Вы планируете начать работу над новым альбомом Stones в январе. Как вы подходите к записи новой пластинки?
Это настоящее возбуждение, потому что каждый раз, когда мы начинаем работу, никто из нас не знает, что же в конечном итоге у нас получится. Мы всегда пытаемся любезно сказать Кейту и Мику, «Отлично, по всей видимости, вам ребята придется встретиться на пару недель и посидеть, пописать песни, так что желаем вам удачи!». А я хороший посредник, я всегда рядом и готов помочь.
Как ты оцениваешь сольный альбом Джаггера?
Я не думаю, что ему нужно его записывать, но я его сольник пока еще не слушал, причем сознательно, потому что я хочу помешать. Я верю и надеюсь в то, что Мик способен сколотить свою группу и ждать подходящего момента, чтобы записать свой альбом и добиться с ним потрясающего успеха. Тогда, я желаю ему всего наилучшего. Но существуют так сказать, «гипотетические вопросы». Если у него достаточное количество песен для того, чтобы выбрать из них лучшие? И не будут ли его песни звучать, я прочитал эту характеристику в одном журнале, как «более жизнерадостные версии песен Stones»? Я могу это сравнить с битьем кошки ее же собственным хвостом. Но Stones невероятно последовательная группа, и на репетициях мы запросто можем играть Come On, All Over Now, Route66 и Little Red rooster и получать от этого удовольствие.
Планируете ли вы поехать в турне в поддержку нового альбома?
О, да. Я думаю, что мы все сделаем как надо и вовремя.
Давай поговорим о твоей коллекции гитар, я слышал, что у тебя их пара сотен.
Тогда давай поговорим о самых важных инструментах. Я люблю Стратокастеры. И я не имею права не сказать о Тони Земятисе, я очень уважаю этого мастера, он делает инструменты потрясающего качества и невероятной модуляции. У меня особые требования, так, например, 24-х ладовый гриф со строгой модуляцией, потому что только я видел, что происходило с 18-ти ладовыми гитарами. Этот мастер также делает потрясные акустические гитары, ну просто красавицы. Все его инструменты «авторские», он еще не сделал ни одной похожей гитары.
Тогда расскажи нам о своих требованиях к гитаре.
Я всегда объясняю Земятису свои требования, например, мне не понравился гриф гитары Les Paul, потому что для меня он был слишком широким и плоским. Я прошу его сделать мне гитарные грифы по типу грифов Стратокастера. А Тони очень сильно интересуется разными сортами дерева, поэтому у его инструментов необычный тон, но когда вы пристегиваете к его гитаре гитарный ремень, они идеально сбалансированы. Еще один хороший мастер, Тед Ньюман-Джонс, теперь он делает гитары с учетом мох технических требований. Но если говорить о фабричных моделях, то я до сих пор не знаю, какая же гитара мне нравится больше Телекастер или Стратокастер, мой любимый инструмент Страт 1957 года выпуска. Хотя я ездил на завод фирмы Gibson в Каламазу и попытался достать себе новых гитар, The L-6 или S-1, прямо с конвейера, и они оказались бракованными. И еще есть ESP, маленькая японская компания которая копирует Телекастеры, Стратокастеры и гитары Les Paul до мельчайшей детали, но они продают свои инструменты в такую цену, что подростки вполне могут позволить купить их себе. Я у них заказал несколько гитар для своих спецификаций, в том числе бас гитару на левую руку, и это были замечательные инструменты.
Какие звукосниматели ты предпочитаешь?
Да, я знаю только одну фирму humbucker (смеется).
А как насчет усилителей? Ты используешь усилки Mesa Boogies?
Мне нравится любой маленький усилок, который дает грязное, ограниченное звучание. На сцене я люблю играть через усилители Ampegs; мне нравится Hiwatts, хотя на сегодня мой любимый усилитель The Boogie. Это усилок с большим диапазоном дисторшен, и потом можно отойти от него и получить чистое звучание.
Как насчет эффектов?
MXR, аналоговые замедлители. На турне Barbarians мы использовали на сцене ряд студийных эффектов, такие вещи как гармонайзеры и прочее, для моего голоса и гитары. И конечно же беспроводную систему The Nady – другими словами, на последнем концерте в Мадриде, нас всех долбануло током в 8-мь ампер.
Твои сольные альбомы раскрывают тебя с совершенно иной стороны, вот, например акустический кантри блюз Delia.
Да, Слепой Уилли Метелл, великий был музыкант. Мне его открыл Кейт, он со многими меня познакомил. Музыканты Stones выписывают себе информационные каталоги с неизвестными музыкантами (смеется). Я познакомил их с Лео Котке, с альбомомThe Armadillo. К тому же мне нравится играть на 12-ти струнной гитаре, вот почему мне интересен Слепой Уилли Метелл.
Как ты сочетал соло партии на своих альбомах?
На самом деле, я никогда их не планирую, за исключением того случая, когда записывая свой последний альбом (One Two Three Four) я что-то позаимствовал у Кинга Кертиса и Эрика Клептона для песни Shirley. Я запланировал соло в песне Seven Days («Семь Дней») (с альбома Gimme Gimme Neck), потому что я сыграл то соло на стальной педали, на полной громкости, но не на ножной педали, и это выдающееся соло. На песне Breath On Me Уилли Викс сыграл партию ритм гитары, а потом наложил бас, а я наложил стальную педаль. Все остальное было сыграно в живую. Песня Am I Grooving You также от начала и до конца была записана в живую, кроме губной гармошки. Мне хотелось бы по возможности записываться в живую. Конечно, работая с Роем Томасом Бейкером над альбомом Gimme Gimme Some Neck мы записали 41 дорожку, и решили их все использовать. Но мне все эти песни казались какими-то похожими. Да, на этом альбоме были партии над которыми стоило бы еще поработать, и мне совершенно не понравился окончательный микс. Но у меня бы не получилось смикшировать собственный альбом, потому что я был в Нассау вместе со Stones, и я не мог им сказать, «Ребята, отпустите меня доделать свой сольничек», Stones бы меня не поняли, это не в их правилах.
Теперь ты все делаешь сам?
Да, но методы работы изменились. Я играю со Стивом Стивенсом и Томми Прайсом. Стив – великий гитарист. Из всех новейших, современных подходов к музыке, мне ближе всего именно его подход. Мы можем собраться в студии, что-то там играть, и я просто скажу, «Стоп, остановимся на этой песне». А они будут следить за моими руками, пока у нас все не получится как надо. Я люблю записывать сольники, потому что у меня появляется возможность понаблюдать за тем, как эти великие музыканты играют вместе. Лично я никогда не корчил из себя великого вокалиста, но я не боялся петь. И я так сильно верю в свои сольные альбомы, как и во все остальное, чем я занимался в этой жизни.
Гитарография Рона Вуда
Чак Маги стал роуди Вуди с тех пор, как ради The Faces Рон покинул терпящую крах группу Бека. Ниже Маги рассказывает об уникальном, репетиционном, сценическом оборудовании Stones и как оно использовалось на обычных концертах последнего турне. 
«Вуди играет через усилитель Mesa Boogie – 300 ваттная модель, стандартная, без модификаций. На самом деле, большую часть усилителей Boogie Кейт и Рон используют с того момента, когда фирма Boogie выпустила свою первую модель. Он подключает беспроводную систему Nady Wireless, а я, как правило, храню запасной Nady вместе с запасным усилителем. Так что при малейшей накладке, мы просто переключаемся на запасную систему, потому что все должно быть в боевой готовности. Понимаете, у нас может быть 300 ваттный Boogie со стеком 4Х12, и рядом с ним еще один точно такой же стек. Ронни в основном играет через колонку с двумя динамиками и одним усилителем, хотя как-то раз, когда мы играли по маленьким клубам, он использовал лишь половину из этого оборудования.
У него есть стальная педаль Emmons, одногрифная, у него также есть гитара с двумя грифами, но он почти всегда играет на гитаре с одним грифом. Гитара в стандартной настройке. У нас есть переключатель, так что Вуди может переключать усилитель на гитару, не зависимо играет он, или нет. Эта система переключателей которая, конечно же, берет свое начало от старого усилителя Boogie. Обычно они используют его для переключения с первого на второй канал.
Эффекты меняются в студии, но на концертах последнего турне он использовал эффект фирмы Boss, аналоговый замедлитель MXR – который он часто использовал на песнях в которых он играет слайдом, таких как Love In Vain, и фазеры MXR такие же как 100s.
Как правило, концерт начинался с песни Under My Thumb, а потом тема When The Whip Comes Down в которой он играет на Фендере Стратокастере, кажется 1957 года выпуска, через усилитель The Boogie’s Lead Drive. На песне Shattered Ронни использует реверберацию. На Black Limousine, шестой песни на концерте, он переключается на белый Телекастер, на котором он также играет на Imagination, и вновь с реверсом.
Потом они играют Twenty Flight Rock, Ронни играет на Страте, на этой песне, он использует в соло аналоговый замедлитель. Вуди продолжает играть на этом же инструменте на песнях Going To A Go-Go и Let Me Go. Для Time Is On My Side, где он обычно играет длинное соло, Рон переключается на серебряную гитару Zemaitis, в которую вмонтирована 9-ти вольтовая батарейка с добавочным напряжением. Звучание точно такое же как и усилителя Boogie Lead Drive, но немного грязнее, из-за этой 9-ти вольтовой батарейки. Следующая песня – Beast Of Burden и он играет ритм с реверсом, но не в соло. После Waiting On A Friend идет песня Let It Bleed на которой Рон играет на черной гитаре Zemaitis, это самая старая гитара Zemaitis в коллекции Вуди, и я думаю, что это одна из первых электрогитар фирмы Zemaitis. Это прекрасный инструмент со старомодной системой переключателей, но эта гитара никогда не фонит – на самом деле усилитель на серебряной модели более шумный. К тому же черная гитара Zemaitis настроена в Ми, очень часто играя слайдом, Вуди играет в Ми. Потом вещь You Can’t Always Get What You Want – это серебряный Zemaitis, а также на песне Little T&A. На теме tumbling Dice он играет на Фендере Стратокастере с добавочной настройкой в Ми минор. В She’s So Cold Ронни возвращается к стандартно настроеному Стратокастеру, классная гитара. Hang Fire, и снова серебряный Zemaitis, хотя и аналоговый. Потом идут песни Miss You, Honky Tonk Women, Brown Sugar, Start Me Up, Jumpin’ Jack Flesh – тем не менее, на всех этих вещах весь вечер демонстрируется прекрасная гитарная работа, вот его цель. Все зависит от того, насколько все безумно происходит (смеется), потому что как правило, к концу шоу как в зрительном зале, так и на сцене, творится ад кромешный.
Вуди играет на струнах Ernie Ballsuper Slinkys в розовой упаковке, толщина – 009, 011, 016.,032.,042. Такие струны стоят на большинстве гитар. Чтобы сделать ему слайд, я вырезал латунную трубку ¾, отполировал ее металлической мочалочкой, и попросил его быть с этим слайдом поосторожней и не отрезать себе палец ненароком (смеется). Сколько я у него работаю, он всегда играет на этих струнах. Это очень хорошие струны, особенно на концерте, потому что они дают такое дребезжащее звучание. В студии Ронни играл на стеклянном слайде, но похоже, что он и Кейт всегда возвращаются к латуни. Они также играют тяжелыми медиаторами, которые мы получаем от Эрнип Болла. Как правило, на них что-нибудь пишут, типо woody’s pecker – это его торговая марка (смеется).

Перевод - Дмитрий Doomwatcher Бравый